Дэвид Герролд - Дело человека [Дело для настоящих мужчин]

Я уставился на них.

— Куда они пошли?

— Шоти пошел отливать, — огрызнулся Ларри; он отдал винтовку Дюку.

— Но Луис тоже пошел…

— Луис подержит его за руку, — Ларри снова поднял бинокль, не обращая на меня внимания. — Их два, босс, может, три.

Дюк проворчал:

— Ты видишь, что они делают?

— Э-э, выглядят страшно активными.

Дюк не ответил Ларри положил бинокль:

— Пойду, тоже отолью. — И пошел за Шоти и Луисом, таща с собой рюкзак Дюка.

Я уставился сначала на Ларри, потом на Дюка:

— Эй, что они…

— Помолчи, — сказал Дюк. Он внимательно всматривался в длинную черную трубу «Сони-Магнасайт». Набирал ветер и коррекцию дистанции; на стволе стоял баллистический процессор, связанный с «Магнасайтом», винтовка опиралась на прецизионную подставку.

Я дотянулся до бинокля. Внизу девочка перестала прыгать, она сидела на корточках и чертила линии в грязи. Я перевел взгляд на далекие деревья. За ними двигалось что-то багряно-красное. Бинокль был электронный с автоматическим увеличением, синхронной фокусировкой, коррекцией глубины и антивибратором, но я хотел, чтобы у нас вместо него был всепогодный ночной усилитель образов. Он мог бы показать, что за деревьями.

Позади я слышал, как Дюк вставил в винтовку магазин.

— Джим, — сказал он.

Я оглянулся.

Он не отрывался от прицела. Пальцы мягко нажимали на кнопки, набирая цифры. Кнопки солидно щелкали.

— Твой пузырь не нуждается в опустошении?

— Э-э? Нет, я ходил до того…

— Как знаешь, — он замолчал и скосился в окуляр.

Я вновь глядел в бинокль на нечто багряное в тенях. И это черви? Плохо, что они спрятались за деревья. Я еще не видел хторров во плоти.

Я осматривал зону, надеясь найти одного из них открытым — но не везло. Однако, увидел, где они начали запруживать ручей. Может, они амфибии. Я задержал дыхание и снова навел на лесочек. Всего один прямой взгляд, это все, что я хотел…

БА-А-А-Х! винтовки испугало меня. Я восстановил фокусировку бинокля — твари все еще двигались спокойно. Во что же стрелял Дюк? Я перевел взгляд на изгородь — окровавленный комочек лежал в грязи. Ее ноги дергались.

Второе БА-А-А-Х!, и ее голова внезапно расцвела кровавым цветком.

В ужасе я резко отвел глаза. Уставился на Дюка:

— Какого черта ты это сделал?

Дюк внимательно смотрел в телескопический прицел, следя, не пошевелится ли она снова. Убедившись, что нет, он поднял голову от прицела и уставился на долину. На невидимых хторров. Надолго. Его выражение было… далеким. На мгновение я подумал, что он в трансе. Потом он, похоже, снова пришел в себя и пополз с холма туда, где ждали Шоти, Луис и Ларри. Их лица тоже были странными и они не глядели в глаза друг другу.

— Пошли, — сказал Дюк, передавая винтовку Шоти. — Уходим отсюда.

Я последовал за ними. Я бормотал:

— Он застрелил ее… — Мне перехватило горло: — Он застрелил ее…

Наконец, Ларри обернулся и взял бинокль из моих дрожащих рук.

— Скажи спасибо, что ты не мужчина, — сказал он. — Иначе это сделал бы ты.

Я был в кабинете доктора Обама.

— Садитесь, Маккарти.

— Да, мэм. — Ее глаза были кроткими и я не мог уклониться от них. Она напоминала мою бабушку, которая тоже глядела столь печально, что вы сочувствовали ей больше, чем себе. Когда она говорила, голос был намеренно ровным. Моя бабушка говорила так же, когда у нее было что-то на уме и она думала, как с этим справиться. — Я слышала, у вас были трудности вчера днем?

— Э-э, да, мэм. — Я тяжело глотнул. — Мы, то есть Дюк, застрелил девочку.

Доктор Обама сказала мягко:

— Да, я читала отчет. — Она помолчала: — Вы не подписали его вместе с другими. Вы хотите что-нибудь добавить?

— Мэм… — сказал я, — вы слышали меня? Мы застрелили девочку.

Ее глаза задумчиво сузились:

— Понимаю. Вы тревожитесь по этому поводу.

— Тревожусь?… Да, мэм, да!

Доктор Обама поглядела на руки. Они были вежливо сложены на столе перед нею, тщательно наманикюрены, темны и сморщены от возраста:

— Никто не обещал, что это будет легко.

— Вы вообще не говорили, что надо стрелять в детей.

— Я надеялась, что этого не случиться.

— Доктор Обама, я не знаю, каковы объяснения, но я не могу смириться…

— С этим нельзя мириться! — Ее лицо окаменело. — Дюк давал вам бинокль?

— Да, мэм. Несколько раз.

— И что вы видели?

— В первый раз я видел только купол и ограду. Во второй раз — девочку.

— А что делал Дюк?

— Ну, было похоже, что он идет спасать ее, но потом он изменил мнение и попросил винтовку.

— Вы знаете, почему он попросил винтовку?

— Луис сказал, что он что-то заметил.

— Ммм. Вы смотрели в бинокль на это?

— Да, мэм, я посмотрел из любопытства. Я никогда не видел червей…

Она прервала меня:

— Но когда вы посмотрели, вы увидели их?

— Я видел что-то… — я поколебался. — Не знаю, что это было.

— На что это было похоже?

— Большое, багряно-красное, это трудно описать.

— У хторров пурпурная кожа и многоцветный мех. В зависимости от освещения он может быть красным, розовым, бордовым или оранжевым. Вы это видели?

— Я видел что-то пурпурное. Оно было в тени и двигалось туда-сюда.

— Двигалось быстро?

Я пытался вспомнить. Что значит быстро для червя?

— Кажется, — отговорился я.

— Тогда то, что вы видели, был взрослый хторр в активной и наиболее опасной фазе. Дюк узнал его, как и Ларри, Луис и Шоти. Они подписали рапорт.

— Я не знал — я не видел хторра раньше. Поэтому я здесь.

— Если они сказали, что это были хторры, вы можете быть уверены — они передавали бинокль только чтобы убедиться; если Дюк ошибся, то другой должен был подтвердить, что заметил их.

— Я не спорю с опознанием…

— Но должны бы, — сказала доктор Обама. — Это единственная причина, по которой вы, возможно, не подписали этот. — Она постучала по бумаге на столе.

Я настороженно смотрел на нее. Папа всегда предостерегал, чтобы я не подписывал то, в чем не уверен — именно так он женился на маме. По крайней мере, он всегда так говорил. Я сказал:

— По поводу застреленной девочки — я видел, как она прыгала вокруг загона. Ей не грозила опасность; не было причины стрелять в нее…

— Неверно, — сказала доктор Обама. — Вдвойне неверно. Вы должны бы это знать.

— Я не знаю ничего! — сказал я, внезапно разозлившись. — Мне ничего не сказали. Меня перевели сюда из отдела рекламаций, потому что обнаружили, что у меня два года колледжа по биологии. Мне выдали форму и устав — и этим исчерпывается моя подготовка.

Доктор Обама казалась пораженной, смирившейся и расстроенной одновременно. Словно сама себе — но достаточно громко, чтобы я тоже мог услышать — она сказала: